Подавляющее большинство участвовавших во Второй мировой войне русских эмигрантов выступили на стороне Гитлера. Наиболее ярко эта тенденция проявилась в оккупированной Югославии, причем решающим фактором стала сохранившаяся с Гражданской ненависть к красным.

Так что выбор сделанный генералом Борисом Штейфоном можно считать стандартным, а вот выбор генерала Федора Махина - на редкость экстравагантным, хотя в чем-то и показательным.

Выкрест и казак

Харьковский цеховой мастер Александр Карлович Штейфон был евреем-выкрестом. Приняв православие, он женился на дочери диакона, что, вкупе с деловой хваткой, помогло ему добиться успеха на предпринимательской ниве, став купцом 3-й гильдии.

Его сын Борис родился 18 декабря 1881 года и учился в реальном училище, но вместо коммерции выбрал карьеру военного.

Выпускник Чугуевского юнкерского училища в 1902 году получил чин подпоручика и вскоре отправился на войну с Японией, где получил аж пять орденов. По окончании боевых действий поступил в Николаевскую академию Генштаба, которую закончил в 1911 году по первому разряду.

Первую мировую войну встретил в чине капитана. 2-й Туркестанский корпус, в котором он служил, перебросили на Кавказ, где фронт трещал под ударами превосходящих сил турок. Впрочем, когда командование фронтом принял Юденич, туркам досталось по полной. Серия успешных наступательных операций завершилась взятием в январе 1916 года крупнейшего города азиатской Турции Эрзерума. Штейфон тогда получил Георгиевское оружие за удачно проведенную рискованную рекогносцировку. Служил он при фронтовом штабе, курируя деятельность разведки. Потом был назначен начальником штаба дивизии, а в революционном 17-м году получил чин полковника. Революцию не принял: ни Февральскую, ни тем более Октябрьскую…

Федор Евдокимович Махин родился в Иркутске 15 апреля 1882 года. Отец его – оренбургский казак – участвовал в туркестанских походах и войне с Турцией 1877-1878 годов, выслужил полный георгиевский бант. Как-то в нетрезвом виде он заехал по физиономии офицеру, за что был сослан в Сибирь, в 1895 году амнистирован и вернулся в родную станицу, где… был выбран почетным судьей.

Федор начал службу в 1900 году писарем в правлении Оренбургского казачьего войска. В 1904 году окончил Оренбургское казачье юнкерское училище, и в чине хорунжего был назначен на писарскую же должность.

В войне с Японией он не участвовал, зато в 1905 году 7-й Оренбургский казачий полк направили в Саратовскую губернию подавлять крестьянские выступления. Саратовским губернатором тогда был Петр Столыпин, и, можно предположить, что жесткость, с которой выступления подавлялись, произвела на Махина негативное впечатление. Присягнувший царю-батюшке офицер стал симпатизировать эсерам.

Впрочем, непосредственное начальство аттестовало Махина с наилучшей стороны, отмечая отменную дисциплину в его сотне, а также усердие и прекрасную нравственность самого командира.

В 1908 году Махин поступил в Академию Генштаба, но учился плохо, был отчислен, потом восстановился и в 1913 году получил, наконец, генштабистские аксельбанты. 

Первую мировую войну, как и Штейфон, встретил в чине капитана. Тоже служил в основном при штабах, но не на Кавказском, а на Юго-Западном фронте. Участвовал в Брусиловском прорыве. За организацию снабжения 1-й Сербской добровольческой дивизии получил орден Белого орла с мечами, и, кстати, обзавелся знакомыми среди сербов.

Февральскую революцию Федор Евдокимович встретил с одобрением, Октябрьскую – с возмущением.

На разных фронтах

Штейфон сразу примкнул к Добровольческой армии, в рядах которой участвовал в Ледяном походе. Летом 1918 году, по заданию Деникина он прибыл в родной Харьков, где вербовал новых добровольцев. Украинским властям такая деятельность не нравилась и Штейфона отозвали обратно.

Как командир полка, а затем комдив он сражался с красными на территории Украины, выбивал их из Харькова и из Киева.

В ноябре часть деникенцев под командованием генерала Николая Бредова оказалась отрезана от основных сил на Днепровском правобережье. Штейфон, занимавший при Бредове должность начштаба, убелил прорываться на запад – в Польшу. Прорыв получился, но поляки "бредовцев" интернировали. Потом, впрочем, согласились на их переброску в Крым через Румынию.

Штейфон воссоединился с Врангелем, стал одним из его ближайших помощников.

Махин поначалу служил у красных, хотя и не по зову сердца, а исключительно по заданию однопартийцев-эсеров. Сначала он руководил оперативным отделением штаба Московского района, а 26 июня 1918 года вступил в должность командующего 2-й армией Восточного фронта.

Командармом-2 он был всего неделю. Когда к Уфе подошла Поволжская группа мятежного Чехословацкого корпуса, Махин со своим адъютантом выехал навстречу ее командиру Станиславу Чечеку, передал штабные документы и отрапортовал, что рассредоточил красные войска по разным направлениям. Таким образом, благодаря его действиям Уфа пала в руки белых подобно спелому плоду.

Эсеры в восторге от действий Махина предлагали назначить его командующим формирующейся прямо в боях армией КОМУЧа. Однако предложение не прошло из-за противодействия политиков-кадетов, да и чешское командование, вероятно, не очень доверяло перебежчику.

Федору Евдокимовичу доверили один из участков фронта в районе Хвалынска, где количество действовавших под его началом бойцов обычно не превышало 3,5 тысяч. Махин воевал умело и храбро, но численное превосходство красных было слишком значительным.

Сравнительно успешно отупив к Самаре, остатки Хвалынского отряды были переданы в состав Актюбинской группы атамана Дутова. Между тем в Омске произошел переворот и адмирал Колчак был провозглашен Верховным правителем Белой России. Дутов переворот принял, а вот Махин с его эсеровскими убеждениями начал готовить заговор. Влиятельных союзников он нашел в лице лидеров казахских и башкирских сепаратистов – Чокаева и Валидова.

Заговор не удался, но Дутов с его довольно левыми взглядами предпочел обойтись без репрессий.

Махина просто отослали во Владивосток, а затем выпихнули за границу.

Время выбора

После эвакуации врангелевской армии в Турцию, Штейфон был комендантом лагеря для эвакуированных в Галлиполи. В условиях нехватки продуктов и денег, он делал все возможное, чтобы сохранить порядок и дисциплину. Обитатели лагеря постепенно рассредоточивались по Европе, кто-то сам находил себе работу, кого-то удавалось пристроить. Многие беженцы отбыли в Югославию, где правительство выделяло им финансовые пособия, принимало в армию и на государственную службу. Таким образом, правящий король из сербской династии Карагеоргиевичей выражал свою благодарность еще старой дореволюционной России.

Штейфон, получивший от Врангеля чин генерал-лейтенанта, с Врангелем потом рассорился и поселился в Белграде. Писал работы по военному делу, преподавал и последовательно придерживался монархических взглядов.

Махин первоначально поселился в Париже, активно публиковался в эмигрантской эсеровской периодике. В 1923 году переехал в Белград, возглавив югославское отделение "Земгора". "Земский городской союз" в годы Первой мировой войны был влиятельной организацией, фактически контролировавшей распределение военных заказов. Кое-что от заработанных тогда средств в кассе "Земгора" еще оставалось, и должно было идти на помощь самым бедствующим эмигрантам. Но, как водится, большая часть денег прилипала к рукам лиц, ведавших их распределением. Махин с такой практикой покончил. Естественно, у него появилось много врагов, но и много друзей, в том числе людей влиятельных.

В 1933 году Федор Евдокимович стал членом масонской ложи в Земуне (пригород Белграда). Его связи отличались удивительным разнообразием, включая не только политиков и военных, но и представителей иностранных разведок. При этом в своих взглядах Федор Евдокимович все больше сдвигался "влево", оказавшись, в конце концов, на просоветских позициях.

Логическим результатом такой эволюции стало вступление в ряды Коммунистической партии Югославии. Когда именно он стал работать на советскую разведку не ясно, но судя по дальнейшим событиям, работал агент "Марс" довольно результативно…

В апреле 1941 года всего за три недели Югославия была оккупирована войсками Третьего Рейха и его союзников. Северную Словению включили в состав Германии, Воеводину передали Венгрии, Македонию – Болгарии. Итальянцы получили Приморскую часть Хорватии, Южную часть Словении и Черногорию. Оставшаяся часть Хорватии с Боснией и Герцеговиной образовали Независимое Хорватское государство, в котором националисты-усташи развернули резню сербов. Сербию с Белградом контролировали немецкие войска и марионеточное правительство Недича.

Борьбу против оккупантов первыми начали сербские монархисты-четники, но свою главную задачу они видели в спасении сербов от усташей, с другими же оккупантами воевали постольку-поскольку. Партизаны-коммунисты во главе с Тито воевали со всеми.

Еврей на службе у нацистов

Для поддержания порядка немцы решили сформировать из русских эмигрантов т. н. Русский охранный корпус (РОК) под командованием генерала Скородумова. Но Скородумов с немцами поссорился и его место занял Штейфон, ранее занимавший должность начальника штаба.

Сам по себе факт, что сражавшейся на стороне нацистов частью командовал наполовину еврей выглядит довольно забавно, но немцы решили в родословной Бориса Александровича не копаться, тем более, что его фамилия звучала вполне по-немецки.

Комплектовался РОК формально на добровольной основе, предлагая вполне приличное по тем временам жалованье. Югославское население, ждавшее Красную амию как освободительницу, воспринимало белых русских как врагов, так что многим мужчинам-эмигрантам, в сущности, и некуда было больше податься. При этом как единая боевая сила корпус никогда не сражался: отдельные его подразделения – от взводов до полков - перебрасывали по всей Югославии для борьбы с партизанами. Так что Штейфон зачастую просто не располагал информацией, где именно действуют его подчиненные.

Постепенно бои становились все масштабнее, так что слово "охранный" из названия выпало. Если к концу 1941 года корпус насчитывал около 1,5 тысяч человек, то к октябрю 1944 года, когда в Югославию вошли части Красной армии, его списочный состав насчитывал 11196 человек. Ориентировочно через РОК прошло около 17 тысяч человек; погибло, пропало без вести, и получили тяжелые ранения 6709, то есть около 40%.

Во многих операциях РОК действовал вместе с 1-й казачьей дивизией СС. Именно казаки в конце декабря 1944 года и провели удачную операцию у местечка Питомачи, которую иногда называют последним боем между красными и белыми русскими. Потери казаков составили около 200 человек, советские части потеряли 204 человека погибшими и 136 ранеными. Когда командир казачьего полка Кононов заехал к своим подчиненным, посмотреть, в каких условиях они держат пленных, картину он застал любопытную: "Вся охрана разделась до нижнего белья, оружие положила на солому в углу возле военнопленных, в комнате ужасно накурено, грязно, валяются хлеб, мясо, все охраняющие казаки сидят вместе с военнопленными, играют в карты".

В РОК отношение к пленным соотечественникам было более жестким, партизан же, как правило, расстреливали на месте. Так что, рассчитывать на пощаду Штейфону и его подчиненным не приходилось.

Свои части Борис Александрович отводил к австрийской границе, и вероятно пытался установить контакты с англо-американским командованием, выторговывая "политическое убежище". Конечно, картина разгрома Германии и торжества большевиков должна была вогнать его в глубочайшую депрессию.

29 апреля 1941 года в хорватской столице Загребе он организовал смотр находившимся в городе частям РОК, после чего отправился на всенощное бдение.

Ночью в гостинице "Эспланада" у него случился приступ почечной болезни. По другой версии,  доконал его сердечный приступ. Эмигрант фон Лампе писал: "Он потребовал, чтобы ему перед сном сделали какое-то впрыскивание — лег и… больше не проснулся!".

Смерть его приключилась как-то очень своевременно. Штейфон, как впрочем, и его подчиненные, были не нужны немцам, поскольку не могли спасти и даже отсрочить крах Третьего Рейха. Они не были нужны англо-американцам, которым все равно пришлось бы либо выдать их, либо иметь по этому поводу неприятные объяснения со Сталиным. Соотечественникам же они были нужны только для придания суду с перспективой смертного приговора, либо лесоповала.

В общем, Штейфону могли помочь отправиться на тот свет. А вот версия о самоубийстве выглядит сомнительно. Верующие после всенощной не травятся.

"Марс" сообщает

Чем занимался Махин с момента оккупации до своего появления у партизан Тито летом 1942 года покрыто интригующей туманной дымкой. Факт, что уже в апреле 1941 года он перешел на нелегальное положение, хотя первые отряды четников еще только формировались, а коммунисты взялись за оружие только после 22 июня.

Вероятно, выполняя задание советской разведки, Махин примкнул к четникам, но из-за отсутствия связи оказался предоставлен сам себе и действовал по собственному политическому усмотрению, ведя прокоммунистическую работу. Четники заподозрили его в двурушничестве и собирались расстрелять, да не успели; Федор Евдокимович ушел к партизанам.

Почти одновременно с ним к партизанам примкнул его друг, один из четнических командиров Владо Зечевич, приведший с собой отряд почти в пять сотен бойцов.

Узнав, что "Марс" находится у партизан, московские коминтерновцы по рации передали ему "привет от соседей" (то есть от разведки НКВД) и запросили его мнение о четниках. Махин отозвался о четниках плохо, зато нахваливал Тито. Коминтерновцы, в свою очередь, предупредили вождя югославских коммунистов, что "Марс хотя и проверен на работе с соседями, но все же он не является их кадровым представителем, поэтому за ним нужен контроль в форме, не могущей его обидеть".

Но Тито доверял русскому другу и даже поселил его в своем штабном домике. Формально, "Марс" занимался идеологической работой, но почему-то именно ему доверили писать инструкцию, с которой началось создание органов югославской госбезопасности.

За два года "пропагандист" выслужился в генерал-лейтенанты Народно-Освободительной армии Югославии, обойдя многих прославленных командиров. Вероятно, Махин стал при Тито, чем-то вроде тайного советника по вопросам деятельности спецслужб и связям с Москвой. И освещал Москве вопросы внутренней югославской политики именно под углом выгодным Тито.

В декабре 1944 года, уже после изгнания оккупантов, Махин побывал в СССР, где был награжден орденом Ленина. Вернувшись, получил назначение на должность начальника военных архивов – пост формально не высокий, но конкретно в той ситуации, очень и очень важный.

Правда, занимал его Федор Евдокимович недолго, скончавшись 2 июня 1945 года в Белграде. Если принять версию об отравлении, то отправить на тот свет его могли как советские спецслужбы, так и (с меньшей вероятностью) Тито, решивший, что много знающий Махин для него слишком опасен. Хотя смерть могла иметь и естественные причины.

В почетном карауле у гроба "Марса" стоял и сам югославский маршал и представители советской военной миссии. До ссоры советского и югославского Иосифов оставалось два года… 

Штейфон и Махин родились с разницей в четыре, а умерли с разницей в один месяц. В годы Второй мировой войны оба оказались в водовороте военно-политических интриг, и смерть обоих смахивает на отравление. Но если первый из них на Балканах сражался против своей страны, то второй приносил ей пользу, хотя и меньшую, чем новой Родине - Югославии.

Трудно понять, почему сербские власти переименовали названную в честь Федора Евдокимовича улицу в Белграде. Ведь биография его такова, что он может выглядеть орлом при любой политической конъюнктуре – немного белый, немного красный, немного четник, немного боец за коммунистическую Югославию.

Впрочем, как говорил Штирлиц, запоминается последнее слово.

Дмитрий Митюрин,
историк, журналист (Санкт-Петербург)